Агентство Пинкертона [Сборник] - Лидия Гинзбург

— Да, — сказал Персон, — я понял. Редж — это великий человек!

Все молчали.

— Мне представляется вполне уместным, — неуверенно сказал Киттинг, — предоставить слово Перси Гульду.

— Господа, наметились два основных пути: немедленная ликвидация, пока акции сохранили кое-какую ценность, или попытка, последняя попытка вернуть компании доверие публики. Это — риск… Господа, мы переживаем время небывалой взволнованности умов, которое требует риска. Над каждым хозяйственном участком довлеет идея стачки. Традиции старого тредюнионизма рассыпались с угрожающей быстротой. В Чикаго — съезд индустриал истов… В эти дни, господа, я считаю безумным, я считаю преступным громко заявлять о своем бессилии. Это использует ненависть более гибельная, чем конкуренция Реджа, ибо это — ненависть к самой идее нашего существования. Мое решение принято — сегодня в час двадцать минут я выезжаю в Барлингтон. Я лично расследую все, что касается путей, персонала и ремонтных работ. По крайней мере, никто не бросит Киттингу или мне упрек в том, что мы отдали дорогу без боя.

Перси Гульд встал.

— Я хочу задать вопрос, — сказал Соме тихим голосом.

Киттинг содрогнулся.

— Прошу вас, — сказал Перси Гульд любезно.

— Я хочу только спросить, почему Перси Гульд, которому было поручено непосредственное наблюдение за дорогой… почему простая мысль о личном обследовании сегодня впервые принта в голову Перси Гульду?

— Вопрос мистера Сомса, — сказал Гульд после паузы, — представляется мне вполне правомерным. Я отвечу на этот вопрос. Дело в том, что я действительно совершил ошибку и я намерен ее исправить.

В течение нескольких мгновений мистер Гульд и мистер Соме смотрели друг другу в глаза. Потом Перси Гульд поклонился и направился к двери.

И Крейн тотчас же понесся вниз, ударяясь о сучья грудью и коленями, срывая на ладонях кожу.

Следующий маршрут мистера Гульда Крейн знал заранее: конечный пункт — Объединенная железнодорожная станция Канальстрит между Адамс- и Мадисонстрит.

Перси Гульд вышел у маленького бокового подъезда.

— Машина больше не нужна, — отчетливо сказал Перси Гульд своему шоферу.

Он подымался по ступенькам. Однажды в жизни Крейн уже смотрел с такой же печалью вслед уходящему человеку. Это было в Канзас-Сити, когда девушка из магазина готового платья, которую он любил, сказала ему, что выходит замуж за бухгалтера. Мистер Гульд исчез за дверью, и Крейн остался один во всем мире. Крейн медленно подошел к автомобилю. Нет, он был не совсем одинок, — на сиденье лежало пальто, забытое мистером Гульдом.

Второй этаж Объединенной станции занимали служебные помещения шести железнодорожных линий: Чикаго — Альтон; Чикаго — Барлингтон — Квинси; Чикаго — Эванстон — Верхнее озеро; Чикаго — Мильвоки — Сент-Поль; Чикаго — Сен-Луи — Питсбург; Питсбург — Вейн — Чикаго. Молодой клерк дежурил у входа в кабинет дирекции железной дороги Чикаго — Барлингтон — Квинси.

— Мистер Гульд в кабинете?

— Да. Мистер Гульд никого не принимает.

— Доложите мистеру Гульду, что его шофер просит разрешения переговорить с ним по крайне неотложному делу.

Перси Гульд за столом, хмурясь, перебирал бумаги. У горящего камина, завалившись в кресло, раскинув перед огнем длинные ноги, сидел высокий старик. Крейн разглядел маленькие белые курчавые бакенбарды, большие усы, загорелое морщинистое лицо старого фермера или матроса. На старике был поношенный сюртук и, вместо галстука, цветной шейный платок, какие носили в шестидесятых годах прошлого века. Старик дремал у огня.

Перси Гульд с неудовольствием обернулся к шоферу:

— Что вам, собственно, нужно?

— Сэр, осмелюсь доложить, вы забыли в машине непромокаемое пальто.

И тотчас же в зрачках хозяина Крейн увидел отблески приближающегося гнева.

— Осмелюсь заметить, сэр, я подумал: в пальто могут быть важные вещи; бумаги, например, сэр, в боковом кармане. Я не посмел отдать его в чужие руки. Простите.

Гнев мистера Гульда затих по дороге.

— А! Вы очень предусмотрительны. Положите пальто на стул. Я не ношу важных бумаг в боковом кармане. Давно вы служите у меня?

— Всего полтора месяца, сэр. Я помощник Боба.

— Мне нравится этот парень, Гульд, — сказал вдруг старик гулким голосом, — когда вы его выгоните вон, пускай приходит ко мне.

Старик опять задремал. Гульд неопределенно улыбался.

— Сэр, не потребуются ли вам мои услуги?

— Да, пожалуй, — задумчиво сказал Перси Гульд.

Сердце Крейна забилось от счастья.

— Да. Вы отправитесь сейчас же домой и передадите дворецкому записку, записку для миссис Гульд.

В кабинет дирекции вошел пожилой мужчина с форменным кепи в руке.

— Вам угодно было меня видеть, сэр?

— Да, Вильсон. — Перси Гульд быстро писал записку. — Я хотел вам напомнить: сегодня я имею честь принимать у себя в поезде гостя, почетного гостя, который должен быть обставлен со всевозможным комфортом… Вы понимаете, Вильсон?

Вильсон склонился сначала в сторону старого фермера, потом в сторону Гульда.

— С нами едет еще корреспондент крупной нью-йоркской газеты.

— Сэр, меры приняты. Только что я послал по линии телеграмму с приказанием проверить стрелочников и сторожей. Когда дело идет о публике, сэр, мы уповаем на милосердное провидение, но ваша драгоценная безопасность…

— Что? — Перси Гульд вдруг перестал писать.

— Ваша драгоценная безопасность, сэр, потребовала специальных предосторожностей. В частности, отменен добавочный поезд двенадцать пятьдесят под литерой «Д» (товаро-пассажирский без спальных вагонов, не включен в нормальное расписание). Я опасался, сэр, что он вас задержит в пути.

Перси Гульд встал, и Крейн понял, что гнев, который застрял по дороге, ударит сейчас в человека.

— Я намерен обследовать линию, Вильсон. Всякие спе-циональные приготовления недопустимы. Вы отмените немедленно вашу телеграмму и в особенности озаботитесь, своевременным отходом поезда «Д». В противном случае я не поручусь, что правление дороги пожелает надолго сохранить ваше место за вами. Ступайте! И вы тоже, — сердито сказал Перси Гульд шоферу, — вот вам письмо.

В дверях Крейн услышал, как старик говорил гулким голосом:

— Вы плохо оценили усердие этого доброго Вильсона, Гульд. Эти стрелочники, Гульд, бесподобны…

— Ну, и отмена поезда «Д» — не лучше, — сказал Гульд, — представьте себе…

Но тут Крейн был вынужден закрыть за собой дверь, вследствие чего он не слыхал конца этой фразы.

«Ступайте»!.. Не отправиться ли Крейну к миссис Гульд сообщить о результатах поездки с мистером Гульдом, или, быть может, в агентство, сообщить о результатах беседы с миссис Гульд?

Сыщики, про которых он читал в книгах, цепко хватались за слова и вещи; слова и вещи описывали круги, делали зигзаги — и под конец выносили сыщика к цели. А Крейну больше не за что ухватиться: чужие перчатки с раструбами, чужой автомобиль и чужое письмо в кармане оказались его единственным достоянием.

Крейн спустился в первый этаж. Почти весь первый этаж Объединенной станции занимал огромный зал ожидания. Налево — телеграф общего пользования и вход в ресторан; направо — билетные кассы восьми железных дорог. Сам не зная зачем, Крейн шел по диагонали, к окошечку кассы Чикаго — Барлингтон — Квинси. Сквозь полуопущенное стекло он задумчиво посмотрел на белокурые, слегка вьющиеся волосы кассира. Рядом на стене висели таблицы в аккуратных рамках. Крейн прочитал сначала расписание поездов, потом таблицу товарных и пассажирских тарифов. Третью рамку занимал красивый чертеж с двухцветными линиями, заштрихованными многоугольниками и пунктиром.

Крейн вдруг придвинулся вплотную к стене, он ухватился за края рамы; он смотрел, смотрел… и по мере того, как он смотрел, сходство; сначала мучившее его как забытое слово, которое вертится на языке, — сходство стало крепнуть и подниматься на поверхность сознания.

Волнистая линия…

Чертеж железнодорожного пути Чикаго — Барлингтон — Квинси в точности повторял соотношение подъемов, поворотов и падений. Наискось пересекая город Чикаго — неровный заштрихованный многоугольник, прилепившийся к куску голубого озера, — черная черта подымалась к западу до кружка, означавшего городок Аврору (двадцать четыре тысячи жителей, шестьдесят пять километров от Чикаго). У кружка Авроры — скомканная ниточка реки Фокс. Еще несколько движений черты влево и вниз: на Галесбург, на Барлингтон, на Квинси. Дальше Крейн не следил. Он видел теперь одну только точку, где в двадцати километрах (по масштабу) от полого кружка станции Авроры, от синей ниточки реки Фокс, черная черта круто сламывалась на юго-запад. Именно здесь на рисунке из голубого конверта миссис Гульд стоял знак лошадиной подковы.